Путешествие в дальневосточный Тель-Авив

Первая в мире еврейская национальная автономия, последний оплот языка идиш и единственная (на самом деле тоже последняя) в нашей федерации автономная область, на практике Еврейка — едва ли не самый скучный регион России. Её «столица» Биробиджан — средней руки город (75 тыс. жителей) в 180 км от Хабаровска, похожий на странную помесь Кудымкара и Бердичева.


От Хабаровска до Биробиджана — всего пара часов пути, и мы решили проделать этот путь на электричке, отправляющейся с хабаровского вокзала не то чтобы часто, но в довольно удобное время. Еврейская автономная область начинается сразу за мостом через Амур. Другой стороной этот самый маленький регион Дальнего Востока (36 тыс. квадратных километров — уровень среднерусских областей) упирается в горы Большого Хингана, но здесь — лишь амурские прерии, специфически местных ландшафт, этакая болотистая степь с высокими травами, за которой видны утыканные ветряками фуюаньские сопки.


Примерно в часе пути от Хабаровска на север уходит линия в Комсомольск-на-Амуре и Ванино, которую мы проезжали уже пьяным поездом транзитом с Сахалина во Владивосток. Её последняя станция Волочаевка-2 с деревянным вокзалом располагается в стороне от Транссиба, а несколькими километрами западнее встречает собственно Волочаевка (1,1 тыс. жителей), крупное село, основанное в 1908 году переселенцами с Кубани. Её вокзал совсем невзрачен, но зато с железной дороги прекрасно видна сопка со странным названием Июнь-Корань, увенчанная чем-то странным. Рассказ о Приморье я заканчивал городком Спасск-Дальний, штурм которого Народно-освободительной армией Дальневосточной республики был последним крупным сражением Гражданской войны. Однако прежде «штурмовых ночей Спасска» были «Волочаевские дни»: 5-14 апреля 1922 года здесь решался исход войны за Дальний Восток. «Розовым» (как называли ДВРовцев — всё же республика была не совсем «красной») противостояли ещё не «чёрные» (марионеточно-монархическая Земская рать), а вполне себе «белые», победа над которыми далась Василию Блюхеру совсем не легко. Центром созданного белыми Волочаевского укрепрайона и была Июнь-Корань, господствующая над плоской безлесной равниной.


На её вершине уже в 1928 году был установлен монумент, олицетворяющий белую глыбу и попирающего её красноармейца. Изваял это всё венгерский интернационалист Алексей Бодоньи-Нандор. участник того боя, после осевший учителем труда в хабаровской школе. Внутри Белой глыбы — музей, но с 1992 года он законсервирован: проще говоря, в здании замурованы двери и окна, от чего оно стало ещё страннее. Ещё там есть братская могила 118 красноармейцев (из нескольких тысяч погибших в обеих сторон), кенотаф Блюхера (1970), оступившегося в итоге на озере Хасан, и часовенка с удивительным посвящением иконе «Умягчение злых сердец» (2012). До Волочаевки и были у нас билеты, но я понял, что по осени мемориал на Июнь-Корани и с поезда прекрасно виден.


Однако от Волочаевки до Биробиджана билет, купленный нами у кондукторши, оказался вдвое дороде, чем от Хабаровска до Волочаевки, и хотя напрашивается тут шутка про скупого Рабиновича, на самом деле всё вполне объективно: по времени Волочаевка — середина пути, а вот по километрам дай бог четверть. По дороге — посёлок Смидович (4,7 тыс. жителей), встречающий живописными, видимо довоенными промышленными корпусами.


И неожиданно удачной Покровской церковью (2015) у путей.


В Еврейском регионе, где есть посёлки с названиями типа Бирафельд или Валдгейм, Смидович кажется собратом Рабиновича, да и родом этот старый большевик был из Полесья. Но происходил Пётр Гермогенович из белорусских дворян, а улица его имени есть, например, в Нарьян-Маре: просто Смидович активно участвовал в организации национальных автономий. Умер он своей смертью в 1935 году, за пару лет до неизбежного ареста, и потому название, данное посёлку годом ранее, уже не уходило с карт. Первоначально же основанный в 1910 году посёлок назывался Ин (ладно хоть не Аут!), и это имя сохранила станция.


Со станций Амурской железной дороги в 1910-х годах и началось освоение этого в общем-то довольно заурядного угла: русско-японская война показала, что КВЖД — слишком тонкая ниточка, чтобы висеть на ней целому Дальнему Востоку. И вот по тайге и сопкам Даурии потянули «прото-БАМ», первую по сути северную магистраль России, где ещё царские строители впервые столкнулись с полным безлюдьем местности и коварной вечной мерзлотой. Но пробив Большой Хинган цепью тоннелей, Амурская железная дорога выходила на сырую плодородную равнину, пригодную для выращвания многих нетипичных для России культур вроде риса и сои. Понемногу, ещё до первых паровозных гудков, здесь осваивались переселенцы, но всерьёз советская власть взяла этот край в оборот в 1928 году. К тому времени на западе страны, в первую очередь на Украине и в Крыму, происходили весьма примечательные вещи: ещё в 1917 году, указом Временного правительства, лопнула и прорвалась на восток Черта оседлости, вмещавшая по западным губерниям больше половины всего еврейского народа. Покидать местечки, в которых на фоне Гражданской войны стало нечего ловить, евреи начали стремительно и массово. Советы понимали, что с такой масштабной внутренней миграцией необходимо что-то делать, и вт идея вдруг пришла из-за океана. В 1920 году в Советскую Россию при посредничестве Еврейского общественного комитета пришёл «Джойнт» — основанная в 1914 году в Нью-Йорке международная организация, занимавшаяся помощью евреям по всему миру. Первоначально объектом этой помощи в России «Джойнтовцы» считали жертв погромов, но прибыв в опустошённую Гражданской войной страну, американские евреи быстро поняли, что это даже не вершина айсберга. Главной целью «Джойнта» в Советской России стало преодоление голода — так возник «Агро-Джойнт», курировавший в советских степях по сути дела первые кибуцы. Советам идея понравилась, и в 1924 году был учреждён уже свой Комитет по землеустройству еврейских трудящихся, во главе которого стоял тот самый Пётр Смидович. КомЗЕТ ставил более высокие цели, чем одно только развитие еврейского фермерства — создание альтернативы сионизму, Красного Иерусалима в СССР. КомЗЕТ и получил в 1928 году огромные угодья за Хинганом, в 1930 году по рекам Бира и Биджан выделенные в отдельный Биро-Биджанский национальный округ. На его основе 1934 году и была создана יידישע אויטאנאמע געגנט ‏, иначе Yidishe oytonome Gegent, иначе Еврейская автономная область. В 1938 году КомЗЕТ был упразднён, а Джойнт — изгнан. В 1949-53 годах на евреев обрушилось несколько репрессивных кампаний. Автономные области, коими в разное время были, например, Хакасия, Алтай, Немецкое Поволжье, Каракалпакия и даже Казахстан, понемногу исчезли из административно-территориального деления страны — последние упразднили накануне распада Союза. А про «Еврейку» словно все забыли, и в тихом углу Дальнего Востока она так и осталась реликтом вроде наутилуса или гаттереи.

Ну а Биробиджан, чьё название значит не только «Бира и Биджан», но и в переводе с эвенкийского «стойбище на Бире», строителей Транссиба встретил охотничьей заимкой некоего человека по прозвищу Тихонький. Под Сопкой Тихонького возникла в 1912-15 годах возникла станция Тихонькая, селение при которой в 1928 году стало ПГТ Тихонькая Станция. В 1931 году, с образованием Биробиджанского округа, посёлок получил название Биробиджан, а в 1937 стал городом. Вот собственно и вся его история. Так же буднично город встречает промзоной, в которой к моему удивлению обнаружился кустарный кирпичный завод — прежде я видел таких немало, но исключительно в Средней Азии.


На станции Биробиджан кое-что сохранилось от Тихонькой.


И водонапорки количеством и расположением напоминают подходящую к концу шахматную партию.

Самое примечательное здание всего города — вокзал (1934), строившийся явно с прицелом на организацию крупного областного центра.


Со стороны путей его вывеска продублирована на идиш — том языке, которым говорили все эти «маленькие люди с большими мечтами» из наивно-смешной и невыносимо трагической цивилизации ашкенази. Если иврит — семито-хамитский язык, дальний родич арабского, то идиш оформился из немецкого, впитав множество семитских, славянских и даже, со времён Хазарского каганата, тюркских слов. Вырвавшись из европейских гетто и русской черты оседлости, ашкенази быстро забыли его. Теперь Идишланд — не страна от Балтики до Чёрного моря, а мелкодисперсный архипелаг по всему миру. Но лишь в Еврейской АО он сохранился официальный статус, а как живой язык изредка звучал здесь ещё в 1980-е годы.


На потолке вокзала, однако, не 6-конечные иудейские, а 8-конечные зороастрийские звёзды — кажется, это просто ошибка, какое дело было советским архитекторам до числа лучей?!


Самый симпатичный интерьер — в кассовом зале.


На площади — фонтан-семисвечник, в середине октября уже сухой.


Рядом памятник первым, ещё «доеврейским» переселенцам. Доводилось слышать, что это подарок Китая и повозка едет на запад, но это миф — и скульптор тут местный, и простейшего соотнесения с Транссибом достаточно, чтобы понять — переселенцы держат путь «встречь солнцу».


Из будки с банкоматами на площади вышел возмущённый мужик и сказал стоявшим в очереди людям: «Банкомат денег не даёт!». Рядом соседствовали заколоченный наглухо киоск «У зайца» и пахнущая свежей шурпой столовая «Сытый волк». По разные стороны площади — пара автовокзалов: слева обычный, с большими и редкими автобусами, а справа — вот такое вот лежбище «коллективных такси». Явление, хорошо знакомое опять же по Средней Азии, но здесь маршрутки, минивэны и легковушки во-первых стоят на строго огороженной площадке, а во-вторых — под специальными табличками с пунктами назначения.


С Кудымкаром и многими другими центрами национальных автономий Биробиджан роднит навязчивая, даже агрессивная тривиальность, которую здесь пытаются разбавить национальными деталями. С Бердичевом — еврейский колорит, которого нет, как ни старайся его увидеть. На первый взгляд Биробиджан — абсолютно обыкновенный город из силикатного кирпича.


Среди которого попадаются малоэтажные сталинки и простенькие новостройки, нигде не образующие сколько-нибудь целостной среды.


И домики с резными наличниками, построенные, видимо, теми самыми переселенцами с повозки у вокзала.


О том, что мы в еврейской автономии, напоминают таблички улиц, кое-где продублированные на идиш, и мемориальные доски — все сплошь с характерными именами и фамилиями.



Хотя колоритных надписей в Биробиджане вообще много. Выцветшие на солнце и изгаженные за много лет таблички у памятников ведут на столь же давно не существующий сайт…


Куда заметнее евреев в Биробиджане китайцы. Их присутствие тут гораздо ощутимее, чем во Владивостоке, Уссурийске или Хабаровске, и как минимум не менее, чем в Балговещенске.

Есть даже, как в Находке, образец китайского зодчества, причём гораздо более изящный.


Это представительство китайского города Хэган — не приграничного, но центрального в округе за Амуром напротив ЕАО. Всё это скоро станет ещё актуальнее — на юге области буквально в дни нашей поездки сомкнули мост через Амур, прежде несколько лет обрывавшийся у российского берега.


Дом Хэгана стоит за пределами центра, а сам центр Биробиджана — это полоса шириной в 3 квартала между Транссибом и Бирой. От вокзала в сторону реки спускается типовой советский сквер Победы.


Дополненный часовней Державной иконы (2001) памяти погибших в локальных конфликтах.


В створе сквера — городской ДК (1963).


Построенный, как я понимаю, на месте ГосЕТа — Государственного еврейского театра имени Кагановича, действовавшего в 1934-49 годах. Что интересно, закрыли его вовсе не директивно, обвинив труппу в космополитизме, а просто перевели на хозрасчёт, что в Биробиджане практически равнялось ликвидации.


А вот кинотеатр «Родина» (1937) справа от сквера — стоит.

Туда же, направо, уходит Биробиджанский арбат, фактически представляющий собой зону цивилизованной торговли. За домами справа скрыт Центральный рынок, один из корпусов которого забавно называется Привоз.


В конце арбата же сидит на постаменте Соломон Рабинович — однофамилец героя анекдотов более известен как Шолом Алейхем, крупнейший писатель на идиш. Его псевдоним — на самом деле еврейское приветствие «Мир вам!», аналог мусульманского «салям-алейкум».


Самая интересная часть памятника (2004) — даже не скульптура писателя, а барельефы на постаменте: Фимы, Сони и Абрамы покидают родную Касриловку и обретают счастье в далёкой стороне.


Скорее, конечно же, в американской, чем в амурской. На первых порах в эти края переселилось порядка 17 тысяч евреев, и к концу 1930-х годов доля титульной нации составляла в регионе 21%. Тем поселенцам активно помогала ещё одна организация Амбиджан — учреждённый в 1935 году Американо-Биробиджанский комитет, посылавший сюда от заморских соплеменников продукты, товары первой необходимости и сельхозтехнику. Более того, «Еврейка» могла стать самым что ни на есть ковчегом спасения в страшные времена Холокоста — в Киеве или Одессе, в Витебске или Днепропетровске, в покорённых ли Вильнюсе, Черновцах или Риге за несколько лет до войны у евреев был шанс вывезти семью в по-настоящему безопасное место. Но кажется, среди простых людей мало кто понимал истинный масштаб угрозы, мощь вермахта и фанатизм Гитлера, а легко ли тёплой квартире в зелёном дворике на Малой Арнаутской предпочесть холодный и неустроенный край земли? Сюда активно ехали евреи из Маньчжурии, на белых имевшие зуб после художеств Унгерна фон Штернберга, да и советские евреи, подозреваю, активнее попадали сюда не столько запада, сколько из Сибири, где в царские времена фактически сложилась вторая Черта оседлости. Ковчег встретил потоп почти пустым, в 1948 году и Амбиджан прекратил свою деятельность, а на Земле Обетованной сионисты строили Израиль.

Доля титульной нации в Еврейской АО со второго десятилетия её существования неуклонно сокращалась и в абсолютных, и относительных цифрах. Начиная с 1950-х годов евреев в автономной области жило меньше, чем украинцев. К 1989 году их оставалось здесь 9 тысяч человек, или 4% населения, а ныне и 1% набирается с трудом. В местной прессе целый жанр — истории тех, кто уехал из Биробиджан в Израиль, а потом обратно из Израиля в Биробиджан, но думается, сколько таких человек было — столько и написано статей. В реальности же когда несколько лет назад местные власти организовали новую программу еврейского переселения в область — воспользовался ей ровно 1 человек. В глубинке ЕАО встретить еврея не проще, чем где-нибудь в Рязанской области, но всё-таки в самом в Биробиджане ситуация не столь однозначная. Тут и на улицах попадаются вполне советско-еврейский типажи, само собой без широкополых шляп и пейсов. Более того, по словам местного жителя, вместе с потомками смешанных браков и теми, кто в переписях назвался русским, еврейские корни тут примерно у каждого десятого. Налево от сквера Победы уходит улица Ленина, а на ней мусульмане из Средней Азии достраивали блестящее здание с семисвечниками и 6-конечной звездой.


В переулочке за ним скрывается ресторан «Симха» с весьма симпатичным интерьером и подчёркнутой семейностью формата. Фигурка портного с заглавного кадра — тоже оттуда. Готовят в «Симха» отлично (хотя порции и маловаты), вот только традиционные еврейские блюда у них не кошерные! Как замечено на Викигиде, в этом — весь Биробиджан. По другую сторону переулка, отмеченные скульптурой раввина с шофаром (2008), еврейский квартал продолжают община «Фрейд» (2000) и синагога «Бейт-Менахем» (2004) за деревьями.


Синагогу открывают только на службу, где-то за час до её начала, и в этот час мы туда и пришли. В зале собралось буквально несколько человек, но по словам седого и хмурого председателя общины, это потому, что молодой раввин Эли Рисса уехал на пару недель в Израиль, обычно же на службы приходит человек 15-20. При синагоге, по его словам, есть хороший музей, но единственный ключ — у того же раввина.


В нишах на стенах — имена фундаторов.


Первая синагога в Биробиджане легально открылась в 1947 году при содействии Амбиджана, и кочевала тогда по деревянным домам. Её первое здание сгорело в 1956 году, второе вконец обветшало к середине 1980-х, но стоит ещё третье — Старая синагога Бейт-Тшува («Дом покаяния») на улице Маяковского, открывшаяся в 1986 году. Как часто бывает в маленьких умирающих общностях, биробиджанские иудеи не могут договориться между собой: «Фрейд» принадлежит хасидам, а «Бейт-Тшува» — литвакам. Прежде, в постах из Западного пояса, я не раз и не два рассказывал о разнице этих двух иудейских течений. Хасидизм происходит с Украины, оплотом литваков были, как нетрудно догадаться, Литва с Беларусью, а наиболее влиятелен в России и вовсе Хабад — литвацкий хасидизм, возникший в Любавичах на границе России и Беларуси. Как главный раввин России в прессе обычно фигурирует Берл Лазар, прислаглашённый Хабадом из Италии. Но есть и другой главный российский раввин — Адольф Шаевич, представляющий как-раз таки литвацкие («умеренно-традиционные») общины. Он выходец с Амура, хоть родился и не в Биробиджане, а в Хабаровске, а стало быть в «Еврейке» позиции литваков чуть крепче, чем в остальной России. «Фрейд» и «Бейт-Менахем» — это детище Хабада, а историческая биробиджанская синагога — вот.


Сибирский домик с завалинкой, ставеньками и резным карнизом, выделяющийся лишь шестиконечными звёздами на фасаде. Сюда на службу тоже приходит десяток-другой прихожан, но мы нашли Старую синагогу наглухо запертой и лишь один кадр сделал я через окно.


А вот православный Благовещенский собор (2005) стоит на той же самой улице Ленина, что и «Фрейд». Архитектор у него, кажется, тот же, что и у церкви в Смидовиче, и архитектор весьма неплохой — в обеих церквях по заветам старика Щусева воспроизведены наслоения эпох и вымышленная история многочисленных перестроек.


Между церковью и синагогой — школа, огромное здание которой обнимает краеведческий музей. Я хотел было туда сходить, но билет оказался неприятно дорог, а ничего о еврейской истории, по словам кассиров, в экспозиции нет. Зато само здание было построено в 1940-44 годах, натурально во время войны.


Напротив — старая типография «Биробиджанер Штерн» (1938), официальной местной газеты на идиш. Что удивительно, она выходит до сих пор — раз в неделю двухполосной вкладкой в русскоязычную версию.

От церкви хорошо видно здание, к улице Ленина стоящее задворками, а к общей планировке города — ребром.


Это мэрия (1934), единственное здание города, которое успели возвести по изначальному генплану.


Дальневосточный Иерусалим из Биробиджана бы, конечно, не получился, а вот Дальневосточным Тель-Авивом он мог бы стать вполне — на первых порах, когда ещё живы были идеи понемногу довести еврейскую автономию до полноценной ССР, к проектированию города привлекли Ханнеса Мейера, одного из «беженцев Баухауза», покинувших нацистскую Германию. Предполагалось, что на местных рудах в ЕАО будет развиваться тяжёлая промышленность, и Мейер спроектировал рабочий город в духе баухауза на 50 000 жителей. Но если немцы эпохи нацизма были против баухауза за то, что они коммунисты, то коммунисты вскоре ополчились на баухаузовцев за то, что они немцы. Кое-что баухаузовцы в СССР успели построить (см. Екатеринбург, Орск, Новокузнецк, Улан-Удэ), у иных даже после репрессий удивительно сложились судьбы (см. Соликамск), а многие успели уехать из СССР, и вот теперь именно Тель-Авив славится своей архитектурой баухауз. В Биробиджане же весьма нетривиальная для советского зодчества мэрия так и осталась напоминанием несбывшегося.


Она глядит на Старую площадь, при Советах площадь Ленина, а теперь — площадь Дружбы. С кем дружбы — понять нетрудно, и стелу Биробиджану подарил всё тот же заамурский Хэган.


Ещё какие-то дома 1930-40-х и памятник «афганцам».


Они глядят на улицу Шолом-Алейхема, вдоль которой мы и побрели среди силикатных хрущоб, в 1960-70-е годы выросших на месте деревянных бараков. Вместо тяжёлой индустрии главным предприятием Биробиджана при Советах была швейная фабрика «Элегант», работницам которой даже некоторое время давали выходной на Йом-Кипур. Теперь от фабрики остались лишь заброшенные площадки да отдельные здания, в которых очень хочется разглядеть черты конструктивизма.


За фабрикой — и остатки её посёлка, в том числе кукольный театр «Кудесник», занимающий бывший ДК неожиданно синагогального вида.


Фабричная больница теперь епархиальная.


А за ней и деревянный Никольский храм (1998-99), первая культовая постройка Еврейской автономной области. Поначалу тут был ещё и приход РПЦ за Границей с батюшкой по имени Дмитрий Каплан.


На прошлых кадрах заметна коптящая углём труба ТЭЦ. У неё тоже было конструктивистское здание, но вроде бы оно не сохранилось или просто стоит в глубине площадки.


Отсюда мы пошли обратно в сторону сквера Победы и вскоре попали на набережную Биры. Официозный центр города — здесь, над бурлением перекатов. Среди различных административных зданий затесался новенький офис Кимкано-Сутарского ГОК — в 2010-15 годах на Хингане наконец началась разработка железных руд. Появление тяжёлой промышленности даёт Еврейской области надежду — пока что здесь один из самых бедных и отсталых регионов наряду с Ингушетией и Тувой.


Но набережная симпатична.



А пляшущие журавли напоминают о более древней истории этой земли — русские казаки, впервые пришедшие на Амур в 17 веке и проигравшие тогда борьбу за него, встретились здесь с народом дючеров, дальним осколком чжурчжэней, позже ушедшим на юг и ставшим частью покоривших Китай маньчжур.


Над набережной — площадь Ленина с бетонным зданием Правительства ЕАО.



Фактически, мы вернулись к скверу Победы — за ДК он упирается в набережную громоздкой Филармонией (1982), пожалуй самым внушительным зданием Биробиджана.



Филармония в столице Еврейской автономии, конечно, не может не вызывать ассоциаций с каким-нибудь скрипачом на крыше. Вот он, скрипач (2004), хотя и по-сибирски бородатый и кряжистый.


Рядом, кажется, ещё один памятник из Китая, точно не знаю, чему.


Чтоб-было-град.


Напоследок мы решили сходить к той самой сопке Тихонького, правильным куполом возвышающейся за Бирой.


Но у подножья сопки — зоны, на вершине, по словам местных мужиков, военизированная охрана телевышки, а в самом этом районе ходить откровенно страшно, и сделав пару кадров, мы предпочли поскорее уйти.


Мне в Биробиджане постоянно вспоминался анекдот: «Мальчик из русско-еврейской семьи приходит к родителям и спрашивает: Вот у моего одноклассника Феди велосипед новый, и я думаю, что мне сделать — купить и кататься или украсть и поломать?». И думается, Еврейскую автономную область давным давно бы уже оптимизировали следом за Корякией, Эвенкией или парой бурятских автономных округов, но только «нет ли в этом антисемитизма?».В следующих 4 частях, последних перед отбытием в совсем другую сторону, покажу Благовещенск.