Искусство — в массы: публичные места в Москве, в которых можно встретить произведения искусства
Москва полнится пространствами, которые при ближайшем рассмотрении оказываются намного интереснее, чем на первый беглый взгляд. Архитектор Анастасия Колчина выбрала пять публичных мест с необычными интерьерами, в которых можно разглядеть произведения искусства.
В роскошный, патетичный и бескомпромиссный интерьер простым смертным попасть очень сложно: экскурсии проводятся исключительно для организованных групп, а лица, не состоящие в таковой, должны записаться на цикл занятий. Учитывая количество музеев, конкурирующее за внимание москвича, этот факт гарантирует спокойный просмотр тем, кто выполнил все необходимые шаги этого квеста, поднялся на 24-31 этажи высотки МГУ и смог оторвать глаза от видов из окон. Эти волевые личности смогут насладиться интерьерным gesamtkunstwerk — тотальным произведением искусства, в котором продумана буквально каждая деталь. Поскрипывающий паркет и отсутствие средств на реконструкцию спасли это место от евроремонта 1990-х, а строгий пропускной режим «нулевых» — от бодрых музейных инициатив последних лет, вроде интерактивных инсталляций и точек для селфи. Круглые ротонды, дубовые двери роскошнее, чем в фойе гостиницы «Метрополь», и множество новых видов мебели, созданной для специально собранной коллекции.
Желтый магазин размером с коридор коммуналки меняет представления о пространстве для торговли. Чтобы продавать серьги и браслеты из золота, больше не нужны роскошные квадратные метры на Кузнецком мосту — помещение шириной меньше 3 метров с зеркалом во всю стену опережает весь рынок, создавая почти идеальную кабину для селфи. Новая роскошь — не в количестве, а в модном авторе, смелом решении и соответствии неуловимому духу времени. Желтый цвет, пугавший создательницу марки, родился из названия, а радикальность его применения — из наследия русских авангардистов. Демократичная плитка, точно подогнанная под размеры помещения мебель и ловкость решения кажутся рожденными — или возрожденными — откуда-то из народной смекалки левшей, и это соединяет вместе и авангардистов, и их крестьянских пращуров, и нас современных, единым желтым коридором вне времени и пространства. Рядом на Патриках, где расположился бутик, есть еще множество хороших интерьеров, магазинов и ресторанных концепций, в конце концов Патриаршие пруды — это маленькая европейская Москва, со своей демократией, политикой и сильным комьюнити. Интересная прогулка по этому району неизбежна — даже если вы устали вегетарианских кафе и модных магазинов, можно присоединиться к митингу в защиту павильона на берегу от реновации.
«Гараж» не для всех может быть такой уж неочевидный: в конце-концов, Парк Горького не даст пройти мимо, и все же многие не знают, что это творение великого современника, притцеровского лауреата Колхаса, имеет массу скрытых достоинств. Например, на потолке нет обычной для современных зданий лапши из толстых труб, поэтому его не пришлось закрывать. Рем Кулхас экспериментирует с инженерией с самых первых своих зданий: например, в колледже в городе Утрехте вся вентиляция вмонтирована в пол, а на первом этаже еще и в колонны. Задумка с полом не прижилась, поэтому в Гараже трубы идут внутри оболочки из сотового поликарбоната — дешевого материала, который в России ассоциируется с дачными теплицами. Рем давно и успешно делает из дешевых материалов элементы роскоши — металлические решетки на полу и лестницах, фанера, бетон и технический свет в руках мастера превращают пространства в изысканные путешествия в мир эстетики. Его здания — это объекты современного искусства, и неудивительно, что они становятся оболочками и точками притяжения для инсталляций, скульптур и перформансов самого радикального толка. «Гараж», как и Музей Prada в Милане, создает рамку для восприятия всего, что снаружи: например, окна второго этажа находятся ниже уровня глаз взрослого человека. Это сделано специально для того, чтобы изнутри был виден идеальный газон на территории музея и не видны руины 90-х над ним.
Трансформируемые пространства, о которых мечтают архитекторы и дизайнеры еще со времен Баухауза (легендарной школы, недавно отпраздновавшей 100 лет) вопреки всем прогнозам не стали частью повседневности: сейчас, как и 100, и 50 лет назад интерьеры-трансформеры — большая редкость. Все попытки создать микроквартиры с разборным всем или гибкие офисы разбиваются о реальность: механизмы дороги, быстро ломаются и потому не выдерживают сравнения с дополнительными квадратными метрами. Театры, которым так или иначе всегда приходилось противостоять реальности и трансформировать декорации и сцену, по разному решают эту задачу, и Электротеатр Станиславский, расположенный в здании бывшего доходного дома, решает этот вопрос нестандартно: легкими стульями и балконом, которому осталась декоративно-символическая роль. Роскошь большого просторного фойе, в котором ничегошеньки не происходит — и не продается — подчеркивают современный свет и другие детали, местами декоративные настолько, как если бы авторы (бюро Wowhouse, создавшие почти все модные места Москвы от бара «Стрелка» до театра «Практика») хотели изобрести новый стиль, что-то вроде механического арт-деко.
Когда я приехала в Москву 13 лет назад, «спускаться в метро» означало низкий социальный статус и вообще было негламурно, а жители поговаривали о близком транспортам коллапсе. За эти годы пробки и Департамент Транспорта полностью изменили ситуацию: в метро есть вай-фай и модные тематические вагоны — про культуру, искусство, историю. Однако до сих пор некоторые ископаемые московские виды гордо заявляют: «Я не спускаюсь метро». Бедные духом, они не знают, сколько сокровищ таит подземка. Виртуозно подобранные венозные переливы цвета на мраморе «Чеховской», умопомрачительная лепнина на «Соколе», эпические детали колонн на «Боровицкой», мозаика «Дмитровской» — вся история архитектуры и искусства переварена, перемолота и алхимически сплавлена в подземный дворец, не испорченный духом капитализма, неподвластный экономическим кризисам и дающий работу небольшому городу людей. «Электрозаводская», с одной стороны, стоит от всех в стороне своим роскошным и избыточным световым решением, а с другой — является характерным представителем породы станций времен сталинского ампира. Как можно не любить эти барельефы, изображающие рабочих в образах древнегреческих богов, или орнаменты из пшеницы. По словам Хайдеггера, архитектурой человек рассказывает сам себе о том, кто он и зачем — в этом смысле сталинский ампир, возможно, самая последовательная идеология в камне.
Пространство театра отличается от всего, что постсоветские люди привыкли считать интерьером: никаких вау-эффектов и прочей ерунды. Это место вне времени: не дай им, Вселенная, сделать точку для селфи. Кажется, в нем совсем нечего фотографировать сфотографировать. При этом мягкая, обволакивающая атмосфера складывается из продуманного — и очень профессионального — света, хорошей акустики и материалов «на века». Мы так пока не умеем делать: для света и акустики нужны соотвествующие инженеры, для сведения всех этих решений вместе — время, и воообще другой угол восприятия интерьера, другая культура работы с заказчиком и командой. Невозможно представить этот интерьер на картинках — он на них не передается. Чтобы ценить такие атмосферные места, нужно «переболеть» всеми этими лофтами и провансами, и научиться обращать внимание на свои ощущения в пространстве. Приглушенные разговоры, бегающие у деревянного стола с яблоками дети, — атмосфера дома и жизни — прекрасная и неуловимая.
Музей геологии МГУ
В роскошный, патетичный и бескомпромиссный интерьер простым смертным попасть очень сложно: экскурсии проводятся исключительно для организованных групп, а лица, не состоящие в таковой, должны записаться на цикл занятий. Учитывая количество музеев, конкурирующее за внимание москвича, этот факт гарантирует спокойный просмотр тем, кто выполнил все необходимые шаги этого квеста, поднялся на 24-31 этажи высотки МГУ и смог оторвать глаза от видов из окон. Эти волевые личности смогут насладиться интерьерным gesamtkunstwerk — тотальным произведением искусства, в котором продумана буквально каждая деталь. Поскрипывающий паркет и отсутствие средств на реконструкцию спасли это место от евроремонта 1990-х, а строгий пропускной режим «нулевых» — от бодрых музейных инициатив последних лет, вроде интерактивных инсталляций и точек для селфи. Круглые ротонды, дубовые двери роскошнее, чем в фойе гостиницы «Метрополь», и множество новых видов мебели, созданной для специально собранной коллекции.
Jewelry — in — August
Желтый магазин размером с коридор коммуналки меняет представления о пространстве для торговли. Чтобы продавать серьги и браслеты из золота, больше не нужны роскошные квадратные метры на Кузнецком мосту — помещение шириной меньше 3 метров с зеркалом во всю стену опережает весь рынок, создавая почти идеальную кабину для селфи. Новая роскошь — не в количестве, а в модном авторе, смелом решении и соответствии неуловимому духу времени. Желтый цвет, пугавший создательницу марки, родился из названия, а радикальность его применения — из наследия русских авангардистов. Демократичная плитка, точно подогнанная под размеры помещения мебель и ловкость решения кажутся рожденными — или возрожденными — откуда-то из народной смекалки левшей, и это соединяет вместе и авангардистов, и их крестьянских пращуров, и нас современных, единым желтым коридором вне времени и пространства. Рядом на Патриках, где расположился бутик, есть еще множество хороших интерьеров, магазинов и ресторанных концепций, в конце концов Патриаршие пруды — это маленькая европейская Москва, со своей демократией, политикой и сильным комьюнити. Интересная прогулка по этому району неизбежна — даже если вы устали вегетарианских кафе и модных магазинов, можно присоединиться к митингу в защиту павильона на берегу от реновации.
Музей современного искусства «Гараж»
«Гараж» не для всех может быть такой уж неочевидный: в конце-концов, Парк Горького не даст пройти мимо, и все же многие не знают, что это творение великого современника, притцеровского лауреата Колхаса, имеет массу скрытых достоинств. Например, на потолке нет обычной для современных зданий лапши из толстых труб, поэтому его не пришлось закрывать. Рем Кулхас экспериментирует с инженерией с самых первых своих зданий: например, в колледже в городе Утрехте вся вентиляция вмонтирована в пол, а на первом этаже еще и в колонны. Задумка с полом не прижилась, поэтому в Гараже трубы идут внутри оболочки из сотового поликарбоната — дешевого материала, который в России ассоциируется с дачными теплицами. Рем давно и успешно делает из дешевых материалов элементы роскоши — металлические решетки на полу и лестницах, фанера, бетон и технический свет в руках мастера превращают пространства в изысканные путешествия в мир эстетики. Его здания — это объекты современного искусства, и неудивительно, что они становятся оболочками и точками притяжения для инсталляций, скульптур и перформансов самого радикального толка. «Гараж», как и Музей Prada в Милане, создает рамку для восприятия всего, что снаружи: например, окна второго этажа находятся ниже уровня глаз взрослого человека. Это сделано специально для того, чтобы изнутри был виден идеальный газон на территории музея и не видны руины 90-х над ним.
Электротеатр Станиславский
Трансформируемые пространства, о которых мечтают архитекторы и дизайнеры еще со времен Баухауза (легендарной школы, недавно отпраздновавшей 100 лет) вопреки всем прогнозам не стали частью повседневности: сейчас, как и 100, и 50 лет назад интерьеры-трансформеры — большая редкость. Все попытки создать микроквартиры с разборным всем или гибкие офисы разбиваются о реальность: механизмы дороги, быстро ломаются и потому не выдерживают сравнения с дополнительными квадратными метрами. Театры, которым так или иначе всегда приходилось противостоять реальности и трансформировать декорации и сцену, по разному решают эту задачу, и Электротеатр Станиславский, расположенный в здании бывшего доходного дома, решает этот вопрос нестандартно: легкими стульями и балконом, которому осталась декоративно-символическая роль. Роскошь большого просторного фойе, в котором ничегошеньки не происходит — и не продается — подчеркивают современный свет и другие детали, местами декоративные настолько, как если бы авторы (бюро Wowhouse, создавшие почти все модные места Москвы от бара «Стрелка» до театра «Практика») хотели изобрести новый стиль, что-то вроде механического арт-деко.
Станция «Электрозаводская»
Когда я приехала в Москву 13 лет назад, «спускаться в метро» означало низкий социальный статус и вообще было негламурно, а жители поговаривали о близком транспортам коллапсе. За эти годы пробки и Департамент Транспорта полностью изменили ситуацию: в метро есть вай-фай и модные тематические вагоны — про культуру, искусство, историю. Однако до сих пор некоторые ископаемые московские виды гордо заявляют: «Я не спускаюсь метро». Бедные духом, они не знают, сколько сокровищ таит подземка. Виртуозно подобранные венозные переливы цвета на мраморе «Чеховской», умопомрачительная лепнина на «Соколе», эпические детали колонн на «Боровицкой», мозаика «Дмитровской» — вся история архитектуры и искусства переварена, перемолота и алхимически сплавлена в подземный дворец, не испорченный духом капитализма, неподвластный экономическим кризисам и дающий работу небольшому городу людей. «Электрозаводская», с одной стороны, стоит от всех в стороне своим роскошным и избыточным световым решением, а с другой — является характерным представителем породы станций времен сталинского ампира. Как можно не любить эти барельефы, изображающие рабочих в образах древнегреческих богов, или орнаменты из пшеницы. По словам Хайдеггера, архитектурой человек рассказывает сам себе о том, кто он и зачем — в этом смысле сталинский ампир, возможно, самая последовательная идеология в камне.
Студия театрального искусства
Пространство театра отличается от всего, что постсоветские люди привыкли считать интерьером: никаких вау-эффектов и прочей ерунды. Это место вне времени: не дай им, Вселенная, сделать точку для селфи. Кажется, в нем совсем нечего фотографировать сфотографировать. При этом мягкая, обволакивающая атмосфера складывается из продуманного — и очень профессионального — света, хорошей акустики и материалов «на века». Мы так пока не умеем делать: для света и акустики нужны соотвествующие инженеры, для сведения всех этих решений вместе — время, и воообще другой угол восприятия интерьера, другая культура работы с заказчиком и командой. Невозможно представить этот интерьер на картинках — он на них не передается. Чтобы ценить такие атмосферные места, нужно «переболеть» всеми этими лофтами и провансами, и научиться обращать внимание на свои ощущения в пространстве. Приглушенные разговоры, бегающие у деревянного стола с яблоками дети, — атмосфера дома и жизни — прекрасная и неуловимая.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
