Путешествие по Туркменской степи
Сегодня отправимся на восток, где за полями иранской поднятой целины раскинулась Туркменсахра, она же Туркменская степь, осколок древнего Турана, дальний краешек Великой Степи. Она тоже когда-то чуть не оказалась в составе России, но куда интереснее другое: в городе Гумбади-Кавус (126 тыс. жителей) стоит первая в мире ракета, а посетив в сердце степи кладбище Халед-Наби, можно уже никогда не бояться, что вас пошлют по известному адресу.
Автор VARANDEJ
Если Гилян, где мы начинали вояж — это иранское Закавказье, то Голестан, исторически часть Мазендерана — иранская Средняя Азия. Здесь мы закончим знакомство с иранской провинцией.
От Горгана до Гумбади-Куваса — сотня километров на восток через несколько городков, каждый из которых легко принять за конечную. Вообще, малых городов в постсоветском понимании в Исламской республике нет: по архитектуре и инфраструктуре, этажности домов и плотности магазинов, качеству дорог и количеству машин все отличия сводятся лишь к занимаемой площади, и выбивается из ряда тут разве что столица, да может миллионники типа Исфахана или Мешхеда.
Гумбади-Кавус вполне мог бы сам называться Горганом — поскольку именно у огромного городища древнего Горгана он и был заложен в 1926 году как плацдарм освоения Туркменской степи. Но название Горган в 1937 году зачем-то передали Астрабаду, а «иранский Целиноград» так и называется по своему главному памятнику: Гумбади-Кавус — значит, «Башня Кавуса»:
Впрочем, до башни ещё нужно проехать огромную кляксу махаллей вдоль непривычно прямых для Ирана улиц. Я надеялся найти здесь что-то наподобие советских жилгородков, но о первоначальной сущности Гумбади-Кавуса напоминает лишь некоторое количество совершенно не типичной для Ирана старопромышленной архитектуры. Как например толстая труба посреди заросшего пустыря за забором, похожая на минарет разрушенной землетрясением мечети:
А близ автостанции у выезда на Горган за высоким забором тянутся длинные склады из такого же жёлтого кирпича. Не знаю точно, когда они были построены, но как один из вариантов — в конце 1930-х годов. Не секрет, что само слово «Иран» — это упрощённая авестийская Ариана, и официальным международным названием Персии в 1935 году Реза-шах Пехлеви сделал его отнюдь не случайно. Ещё в начале ХХ века в Большую Игру русских и англичан пытались вмешаться «алемани», то есть немцы, не успевшие нажить к себе ненависти местного духовенства и купцов. Первая Мировая сломила всех трёх игроков, и Советский Союз в Пехлевидской Персии поначалу имел фору как просто ближайший сосед. К началу 1930-х годов на него приходилась половина иранской внешней торговли, однако вскоре, и очень стремительно, Иран начал сближаться с Германией. Там как раз захватили власть те, кто называли себя истинными арийцами, и вот как арий арию Гитлер протянул руку Пехлеви. К 1941 году благородный Иран оказался среди тех гиен, что ждали падения Москвы, и если Япония целилась на Дальний Восток, а Турция — на Грузию и Армению (Баку, понятно, немцы бы оставили себе), то Иран отвечал за «мягкое подбрюшье» советской Средней Азии. Подвело Пехлеви то, что он слишком положился на немцев — даже вторжение должна была делать не его армия, а переброшенные из Сахары части вермахта, под которые в Туркменсахре обильно строились дороги и военные склады. Не учёл шах лишь того, что СССР и Англия могут немцев опередить, а потому кончил дни под арестом в Южной Африке: в августе-сентябре 1941 года британцы (в основном индийцы) и красноармейцы заняли Иран, установив в нём режим временной оккупации. Из фашистского плацдарма Иран превратился в крупнейший после дальневосточных портов коридор ленд-лиза, грузы которого по построенным до войны железным дорогам везли из Шапура и Басры в Тегеран, а оттуда через Тебриз в Закавказье. Инфраструктурным же заделом Туркменской степи воспользовался последний шах Мухаммед-Реза в 1960-70-е годы, в ходе своей Белой революции (то есть — экономических реформ, призванных сделать Иран «азиатским тигром») почти одновременно с Советам развернувший освоение целины.
Ну а в остальном Гумбади-Кавус — обычный иранский город:
Хотя граффити с ахалтекинским скакуном напоминает, что большинство его жителей — туркмены, коих в Иране живёт 1,4 миллиона человек, а в Голестане они составляют треть населения.
Туркменсахра лежит в междуречье Горгана и Атрека, отделяя плодородный Мазендеран от безжизненных Каракумов. По Атреку в 1881 году была проведена южная граница Российской империи, отрезавшая здешних йомудов и другие племена от будущего Туркменистана, тогдашней Закаспийской области. Гумбади-Кавус стоит от Горган-реки к югу, и не входя в Туркменскую степь, тем не менее, за отсутствием там сопоставимых по размеру городов, служит её столицей. Туркмены для Ирана хоть и не такое проблемное меньшинство, как курды и белуджи, а всё-таки — тоже сунниты, привыкшие смотреть по ту сторону границы. Ирредентистские волнения здесь вспыхивали хоть и без большой крови, но часто — в 1924 году (на волне прихода в Туркменистан социализма), в 1979-82 (тут расскажу отдельно), в 1991 (на волне обретения Туркменистаном независимости) и даже в 2014-16 годах, на этот раз без внешних поводов. В последних двух случаях эти волнения имели ещё и антишиитский уклон, но общим свойством всех туркменских мятежей было то, что их не поддерживали из-за Атрека, и разве что их лидерам СССР давал уйти. Ныне здесь по ощущениям — спокойно, и всё же видно, что туркмены держатся особняком.
А посреди города торчит натурально ракета, построенная чуть более тысячи лет назад. Нет, я не верю в происки высоких рас — просто зодчий понимал, что именно такой формы предмет сможет покинуть грешную землю.
Башня Кавуса стоит в геометрическом центре города, в окружении парка, на 20-метровом холме, над которым возвышается ещё на 55 метров при 17 метрах диаметра. Иными словами — она действительно огромна и видна издалека:
И потрясающе долговечна — вот такой башню застали первопроходцы иранской целины в 1920-е годы:
Кей-Кавус — это мифический царь древнего Ирана, покоривший зловещий Туран. Вернее, покоряли тёмную сторону мира пехлеваны (богатыри), а он был для них тем же Красным Солнышком, что князь Владимир в русских былинах. И легко поверить, что это его наследие, но нет: башня построена в 1006 году как мавзолей Шамса аль-Маали ибн Кабуса ибн Вушмагира, четвёртого эмира Горгана из дейлемитской династии Зияридов, правившей здесь в 927-1080 годах под покровительством то соседей Баванд, то сородичей Буидов из Багдада, то таджиков Саманид из Бухары, то афганский тюрок Газневидов. Даже по меркам тех жестоких времён и краёв, Зияриды славились жестокостью, от которой порой плохело их собственным вельможам. Так по крайней мере историки объясняли, за что именно приближённые в 1012 году убили Кавуса. Мавзолей для себя он начал строить загодя, и хотя формально тогдашний Табаристан был обращён в ислам тотально и крепко, судя по всему был Кавус, знаток искусств и истории, кем-то вроде криптозороастрийца. Или просто зороастрийские традиции впитались в иранскую ментальность так плотно, что проявлялись тут и там и через полтысячи лет после обращения в Ислам — например, в Таджикистане я как-то показывал деревянный (!) мавзолей 10 века с типично зороастрийским узорами резьбы. Но тут — не мотивы искусства, а целый канон: мавзолей представляет собой полую башню с единственным потолочным окном, свет из которого по определённым датам падал на хрустальный гроб Кавуса, одиноко подвешенный под куполом на высоте 45 метров:
Вот оно, это оконце:
Мы же зайдём в дверь. Надписи на зороастрийском мавзолее славят не столько Аллаха, сколько раба Его: «Во имя Бога всемилостивого, всемилосердного. Это — высокий замок, принадлежащий эмиру, солнцу высоких качеств, эмиру, сына эмира, Кабуса, сыну Вушмгира: он велел построить его при своей жизни в 397 г. по лунному летосчислению и в 375 г. по солнечному летосчислению» — в данном случае имеются в виду общемусульманский и персидский календари, отличающиеся длиной года, но отсчёт ведущие от одной точки переселения Пророка из Мекки в Медину в «нашем» 622 году.
Кладка башни уходит ещё как минимум на 10 метров вглубь кургана. На первый взгляд внутри лишь маленькая комнатка:
Но посмотрев наверх — теряешь дар речи: «Халед-Наби на всё на это — и в небо по трубе!». Диаметр этой трубы — 10 метров:
А под внешним острым куполом скрыт сферический внутренний, и в нём едва заметно светит оконце. Хрустальный гроб, по словам хронистов, висел здесь ещё в 16 веке, или по крайней мере жива была память о нём. Пожалуй, более впечатляющую гробницу себе построил в мировой истории разве что Цин Шихуанди, чей золотой саркофаг плавал в озере ртути…
В исламском зодчестве Башня Кавуса появляется буквально из ниоткуда, и хотя «потомков» она оставила много, масштаб и сложность их шли только на убыль — следующая башня Радкана, построенная в 1016 году для Абу Джафара Мохаммада бин Вандаряна из династии Бавандид (тоже в Голестане) высотой всего 35 метров и пропорций куда как менее изящных. Дальнейшие постройки были и того меньше — как например уже нам знакомые три мавзолея в Сари. Сам купол Кавусовой башни напоминает армянские храмы, да и общее качество работы намекает на армян — в те времена лучших строителей мира. Вот только строить армяне предпочитали не из кирпича, а из камня, так что натурально есть соблазн заподозрить инопланетян. От Башни Кавуса подобные мавзолеи распространялись в две стороны, но только сельджуки на западе взяли в основном общую форму, а Хорезм на севере позаиствовал острые шатровые купола для приземистых среднеазиатских мавзолеев с их огромными арками. Из разгромленного монголами Хорезма, однако, это зодество попало в Золотую Орду (образец), а из Орды, по одной из гипотез — на Русь, где и живёт по сей день в камне и в дереве. Шатровые храмы же не могли не видеть с детства такие личности, как Константин Циолковский или Сергей Королёв, а научные прорывы 19-20 столетий позволили выводить за пределы грешной Земли не только душу человека, но даже и тело в скафандре. Описав причудливую кривую, наследство Кавуса вернулось в Среднюю Азию — на Байконур, откуда прямой путь к фаравахару...
Самое ёмкое слово для Башни Кавуса — абсолютность:
Длинная улица километров через 5 упрётся в городище — судя по всему, как и многие глиняные городища Средней Азии, огромное и зрелищное. Там стоял древний Горган, а башня Кавуса венчала его кладбище. В доме напротив же стоит группка туркменских юрт с их плоскими куполами и камышовыми циновками поверх войлока:
Несмотря на близость Хорезма (туркмены даже в Хиве были основной военной силой), в Мазендеран практически не проникла деревянная резьба. Вот всё, что я тут обнаружил:
Здание за юртами, однако, ни что иное, как музей туркменского ковра. Собственно, в Голестане встречаются две Ковровые Сверхдержавы — Персия и Туркмения. Персидские ковры, к коим принадлежат и азербайджанские — бренд мирового уровня, но изобрели ковёр судя по всему именно в каракумских песках — поскольку именно ковром было удобнее всего утеплять и украшать переносное жилище кочевника. Древнейший в мире сохранившийся ковёр из Пазырыкского кургана на Алтае был изготовлен 2500 лет назад где-то между Туркменией и Арменией, а в одном из туркменских могильников советские археологи нашли инструменты ковродела возрастом в 3500 лет. Инструменты, вместе с ингредиентами природных красителей, встречают и в музее, который открыла мне, минут 10 поискав ключи, молодая, очень обаятельная и отлично говорившая по-английски туркменка:
Музей совсем небольшой, буквально пара десятков ковров от 19 века до наших дней, а в основном сделанных в 1920-60-е годы. Печать времени, впрочем, никак не ощущается, а строгие, выверенные, геометричные туркменские орнаменты ни за что не спутать с витиеватой, мудрёной и криволинейной экспрессией персидских ковров:
Ковровыми лавками в Иране никого не удивишь — их тут в любом крупном городе (из виденных — кроме Решта) немеряно, и Гумбади-Кавус ничем принципиально не отличается от Горгана или Сари. Но всё же… вот целая гирлянда ковров на заборе:
До Халед-Наби путь предстоял неблизкий, по прямой 70 километров в одну сторону, а со всеми круголями может и сотня. И вот попробуйте угадать (ответ в конце поста), за какую сумму я туда поехал!
Горган-река, по-среднеазиатски широкая и мелкая, обводит северные окраины Гумбади-Кавуса, но этим путём мы возвращались. За рекой (кадр снят в другом месте) виден Искандеров вал, который строили, впрочем, не потомки Александра Македоскного, а следующие хозяева Персии — парфяне. Гиркания тогда была частью Турана, но одно из парфянских племён, впоследствии ставших Великих домами Парфии, происходило отсюда. И вот в 3-4 веках парфяне и сменившие их Сасаниды возвели вдоль Горган-реки 194-километровую стену о 40 фортах и 30 тысячах солдат гарнизона. Теперь Искандеров вал среди полей похож на Большую Засечную черту России, и в общем идентичен ей по сути — там северная граница Великой Степи, а тут — южная…
Но «туда» мы ехали в основном к югу от этой границы, по полям иранской поднятой целины:
Где комбайны паркуются у домов:
И составляют немалую часть трафика:
Собственно, агромеханизация была одним из краеугольных камней Белой революции, и надо заметить, она удалась — ни разу за всю поездку по Ирану я не видел гужевого транспорта или плуга. Но центром сельскохозяйственных реформ был именно Голестан — само название этой выделенной в 1997 году провинции не случайно значит «Цветущий край». В теории здешнее крестьянство в 1970-х годах было самым богатым в Иране, а на практике целинный проект в стране третьего мира обернулся появлением гигантских латифундий, которыми владели приближённые шаха и сам шах. После Исламской революции они бежали, а в подбрюшье СССР без всякого его участия начал воплощаться лозунг «земля — крестьянам»: власть здесь в 1979 году взяла в своих руки Центральная организация крестьянских советов, объединившая около 40 туркменских деревень. Их поддерживали курды из Демократической партии Курдистана и фидаи (повстанцы-революционеры)… но лишь до тех пор, пока земельный вопрос не перешёл в религиозно-этническую плоскость. СССР не прислал комиссаров, поэтому за идеологию ЦОКСа отвечали суннитские муллы, совсем недовольные победой шиитских аятолл в Тегеране. Туркмены требовали статус автономии с центром в Гумбади-Кавусе, и хотя до полноценной войны дело не дошло, правительственные войска силой подавляли сопротивление ЦОКСа до 1982 года.
И в общем облик здешних городков какой-то чуть более советский, а от исписанных автобусных остановок на сельских дорогах и вовсе веет чем-то не в меру родным.
Но вот за Гурган-рекой пейзаж начинает меняться:
Словно мерцают, сменяя друг друга, поля Голестана…
… и бедленды Туркменсахры:
Пожалуй, самая красивая степь, которую я только видел, а одинокая сопка посреди её складок — это и есть наша цель:
Само собой, тут уже в Конституционную революцию было неспокойно — хотя туркмены яростно сопротивлялись «белым волкам» во время покорения Туркестана, к началу ХХ века всё же было ясно, что завоёванные белым царём кочевники живут гораздо достойнее своих соплеменников под властью шаха. В 1909 году Россия ввела сюда войска — на 2 года раньше, чем в остальную Персию, и явно с расчётом остаться в Туркменсахре всерьёз и надолго, превратив её в какой-нибудь Горганский уезд Закаспийской области. В 1912-14 году здесь было основано 13 русских сёл (жаль, я не знаю их названий), да и туркмены из-за Атрека активно возвращались на дедовские зимние кочевья. В 1917 году Временное правительство объявило о создании Туркменской автономной области — формально ещё в Персии, но уже под русским управлением. Всё это замышлялось как подобие «маленькой победоносной» войны для Керенского, так что и увенчайся проект успехом — называлась бы деревенька на фото Керенское или Милюковка. Но маленькую победносную войну затмила проигранная большая, и провозглашённый проект вскоре забыли — по-видимому, навсегда. В 1920-х годах в этих складках местности прятались уже басмачи из отрядов Энвера-паши — турецкоподданного, одного из организаторов геноцида армян, в Гражданскую войну пытавшегося поджечь Туркестан идеями пантюркизма. Воевал он, что интересно, в основном на другом конце Средней Азии — в нынешнем Тажикистане. Ну а в 1924 году Туркменсахру охватило крупнейшее уже антииранское восстание туркмен, которое однако Советский Союз, с таким трудом окончивший Гражданскую войну, поддержать не решился, и разве что беженцев принял у себя.
Теперь в этих складках местности — колоритнейшего вида деревни, облик которой заставил меня вспомнить Афганистан по ту сторону Пянджа. В одной из деревень нам наперерез бежала с холма девочка лет 10 и отчаянно махала рукой — наверное, ловила попутку, возвращаясь из школы. И я хотел притормозить, да слова подбирал слишком долго…
Одинокая сопка же становилась ближе, и сквозь складки степи порой мелькали венчающие её мавзолеи:
Почти что по спирали мы заехали наверх, и за вершиной игры обнаружилась парковка с чередой лавок:
Долговязый водитель даже не стал назначать мне время возвращения — в лавках сидели его друзья, а уехать, не заплатив, мне явно было не на чем:
Одинокая гора, окружённая похожим на штормовое море бедлендом, у кочевников просто не могла не стать святыней, так что не стоит удивляться, что на вершине её стоят в ряд три мавзолея. Имён тех, кто покоится в них, я не знаю, да и к тому же слышал, что персы и тюрки называют их по-разному. Я слишком хорошо знаю Среднюю Азию, чтобы придавать значение конкретным именам и легендам: скорее всего эти места до мусульман чтили зороастрийцы, до зороастрийцев — язычники, а до язычников и вовсе первобытные люди, высматривавшие отсюда антилоп. Сам Халед-Наби считается христианским пророком, пришедшим в 6 веке из Йемена возвестить скорый приход Мухаммеда — как те 4 еврея из казвинской мечети, в конце прошлой эры возвещавшие о приходе Христа.
Гора не только высока, но и весьма мудрёна:
С мавзолеями соседствует мегалит:
Трава кишит мелкой живностью, включая не попавших в кадр, и возможно ядовитых змей:
А с горы открывается один из красивейших видов, которые мне только случалось наблюдать:
Лишь на фотографиях, снятых ультразумом, я смог различить сёла в складках бедлендов — может быть, из тех 13 основанных русскими поселенцами:
Но Туркмению вряд ли видать — до границы отсюда порядка 30 километров. Более вероятно, что я видел её с другой стороны — с «башни молчания» Чильпык в степи Хорезма:
Badland — он «bad» только с точки зрения земледелия. Для скотоводства же всё это прекрасные луга с изумрудной травой на склонах:
А вот расщелина в земле наводит на странные мысли в связи с тем, что мы увидим дальше:
Обустроенная тропа ведёт от парковки и мавзолеев по южной стороне сопки, с которой не открывается столь феерических видов:
Впереди — очень странное кладбище:
Первая же стела которого как бы говорила, что я пришёл по известному адресу:
Да, некрополь Халед-Наби — это лес каменных причиндалов метрах до трёх длиной:
Ну, по крайней мере наука утверждает, что это половые органы, и любой перс знает, что здесь его ждёт «кир» («царя царей» на самом деле звали Куруш, а «кир» — это слово из трёх букв на фарси). Я, впрочем, позволю себе усомниться в этой гипотезе — зачем бы на половых органах были кольца?!
Из земли торчат ещё и «сердечки». Может быть, это «кос», то есть женские половые органы, а вернее — их внутренняя часть:
А в общем не берусь это всё интерпретировать. Обратите внимание на цвет земли — такой белый грунт в Мазендеране считался священным, и ближе к Бендер-Туркмену в горах есть другой знаменитый некрополь Сефид-Чах (Белое кладбище). Известно, что древнейшим останкам Халед-Наби около 1400 лет, а стелы в основном средневековые, и покоятся под ними туркмены. Известно и то, что в самом Туркменистане, как и где-либо в Средней Азии, подобных некрополей нет:
Вид с кладбища на вершину сопки:
Туристы из других останов же, заходя в Халед-Наби, сами ржут ахалтекинскими скакунами, и в речи их частенько мелькает слово «кир». Генитальные слова на фарси в своё время сыграли злую шутку с «Росатомом», которому пришлось экстренно отзывать из командировки в Бушер сотрудника Киракосова.
А в общем хорошо тут, в этой самой красивой степи, что я видел. Теперь найти бы ключ от Туркменистана… Сторож некрополя на входе продал мне билет за какую-то символическую сумму, а на выходе — напоил чаем. Долговязый шофёр отвёз меня туда, где подобрал, и за 5-часовой вояж на добрых 200 километров в обе стороны взял с меня 1 300 000 риалов — по-нашему говоря, 600 рублей, что дешевле рейсового автобуса во многих регионах. По пути на автостанцию меня пару раз вылавливали желающие пообщаться туркмены, поили чаем, и объясняли, что уважают Россию и Путина. В савари до Горгана рядом сидела женщина в чадре, на любое движение косившаяся в мою сторону. Я старался её не смущать, но в какой-то момент мы разговорились — и вот «закрепощённая женщина востока» свободно общалась со мной на отличном английском, а была ехавшей с работы преподавательницей вуза.
В Москве ко мне в гости приезжали две девушки из Ирана, туристки Шейда и Рожан, изучавшие физику в тегеранском Технологическом университете имени Амира-Кебира и в зное персидского лета своей первой заграницей выбравшие Москву и Петербург. Красивые, ухоженные, звонкоголосые и безупречно владеющие английским, у меня они, впрочем, быстро заскучали и предпочли переселиться в хостел.
Я планировал осенью снова отправиться в Иран между Арменией и Восточной Турцией, и по теме Русской Персии проехать Джульфа-Тебризскую железную дорогу, поискать следы отечества в Тебризе, проведать остатки духовной миссии в Урмии, ну и в Тегеране кое-что добить. Однако в первую очередь на второй раз меня интересовали Древности — закоулки Йезда, мечети, дворцы и армянские храмы Исфахана, руины и гробницы Персиполиса, эламский зиккурат вблизи библейских Суз, португальский форт на тропическом острове Ормуз…
Но мне отказали в визе, хотя я подавался на неё точно так же, как и в прошлый раз. В качестве причины отказа я получил предложение «обратитесь к туроператору»… и понял, что не так-то сильно этого хочу. Русскую Персию я увидел, Классичекий Иран сам не открыл мне двери, да и заводить с ним такой же роман, как с любой из постсоветских стран — это проект лет на 10-15.
Так что пока с Ираном всё.
Автор VARANDEJ
Если Гилян, где мы начинали вояж — это иранское Закавказье, то Голестан, исторически часть Мазендерана — иранская Средняя Азия. Здесь мы закончим знакомство с иранской провинцией.
От Горгана до Гумбади-Куваса — сотня километров на восток через несколько городков, каждый из которых легко принять за конечную. Вообще, малых городов в постсоветском понимании в Исламской республике нет: по архитектуре и инфраструктуре, этажности домов и плотности магазинов, качеству дорог и количеству машин все отличия сводятся лишь к занимаемой площади, и выбивается из ряда тут разве что столица, да может миллионники типа Исфахана или Мешхеда.
Гумбади-Кавус вполне мог бы сам называться Горганом — поскольку именно у огромного городища древнего Горгана он и был заложен в 1926 году как плацдарм освоения Туркменской степи. Но название Горган в 1937 году зачем-то передали Астрабаду, а «иранский Целиноград» так и называется по своему главному памятнику: Гумбади-Кавус — значит, «Башня Кавуса»:
Впрочем, до башни ещё нужно проехать огромную кляксу махаллей вдоль непривычно прямых для Ирана улиц. Я надеялся найти здесь что-то наподобие советских жилгородков, но о первоначальной сущности Гумбади-Кавуса напоминает лишь некоторое количество совершенно не типичной для Ирана старопромышленной архитектуры. Как например толстая труба посреди заросшего пустыря за забором, похожая на минарет разрушенной землетрясением мечети:
А близ автостанции у выезда на Горган за высоким забором тянутся длинные склады из такого же жёлтого кирпича. Не знаю точно, когда они были построены, но как один из вариантов — в конце 1930-х годов. Не секрет, что само слово «Иран» — это упрощённая авестийская Ариана, и официальным международным названием Персии в 1935 году Реза-шах Пехлеви сделал его отнюдь не случайно. Ещё в начале ХХ века в Большую Игру русских и англичан пытались вмешаться «алемани», то есть немцы, не успевшие нажить к себе ненависти местного духовенства и купцов. Первая Мировая сломила всех трёх игроков, и Советский Союз в Пехлевидской Персии поначалу имел фору как просто ближайший сосед. К началу 1930-х годов на него приходилась половина иранской внешней торговли, однако вскоре, и очень стремительно, Иран начал сближаться с Германией. Там как раз захватили власть те, кто называли себя истинными арийцами, и вот как арий арию Гитлер протянул руку Пехлеви. К 1941 году благородный Иран оказался среди тех гиен, что ждали падения Москвы, и если Япония целилась на Дальний Восток, а Турция — на Грузию и Армению (Баку, понятно, немцы бы оставили себе), то Иран отвечал за «мягкое подбрюшье» советской Средней Азии. Подвело Пехлеви то, что он слишком положился на немцев — даже вторжение должна была делать не его армия, а переброшенные из Сахары части вермахта, под которые в Туркменсахре обильно строились дороги и военные склады. Не учёл шах лишь того, что СССР и Англия могут немцев опередить, а потому кончил дни под арестом в Южной Африке: в августе-сентябре 1941 года британцы (в основном индийцы) и красноармейцы заняли Иран, установив в нём режим временной оккупации. Из фашистского плацдарма Иран превратился в крупнейший после дальневосточных портов коридор ленд-лиза, грузы которого по построенным до войны железным дорогам везли из Шапура и Басры в Тегеран, а оттуда через Тебриз в Закавказье. Инфраструктурным же заделом Туркменской степи воспользовался последний шах Мухаммед-Реза в 1960-70-е годы, в ходе своей Белой революции (то есть — экономических реформ, призванных сделать Иран «азиатским тигром») почти одновременно с Советам развернувший освоение целины.
Ну а в остальном Гумбади-Кавус — обычный иранский город:
Хотя граффити с ахалтекинским скакуном напоминает, что большинство его жителей — туркмены, коих в Иране живёт 1,4 миллиона человек, а в Голестане они составляют треть населения.
Туркменсахра лежит в междуречье Горгана и Атрека, отделяя плодородный Мазендеран от безжизненных Каракумов. По Атреку в 1881 году была проведена южная граница Российской империи, отрезавшая здешних йомудов и другие племена от будущего Туркменистана, тогдашней Закаспийской области. Гумбади-Кавус стоит от Горган-реки к югу, и не входя в Туркменскую степь, тем не менее, за отсутствием там сопоставимых по размеру городов, служит её столицей. Туркмены для Ирана хоть и не такое проблемное меньшинство, как курды и белуджи, а всё-таки — тоже сунниты, привыкшие смотреть по ту сторону границы. Ирредентистские волнения здесь вспыхивали хоть и без большой крови, но часто — в 1924 году (на волне прихода в Туркменистан социализма), в 1979-82 (тут расскажу отдельно), в 1991 (на волне обретения Туркменистаном независимости) и даже в 2014-16 годах, на этот раз без внешних поводов. В последних двух случаях эти волнения имели ещё и антишиитский уклон, но общим свойством всех туркменских мятежей было то, что их не поддерживали из-за Атрека, и разве что их лидерам СССР давал уйти. Ныне здесь по ощущениям — спокойно, и всё же видно, что туркмены держатся особняком.
А посреди города торчит натурально ракета, построенная чуть более тысячи лет назад. Нет, я не верю в происки высоких рас — просто зодчий понимал, что именно такой формы предмет сможет покинуть грешную землю.
Башня Кавуса стоит в геометрическом центре города, в окружении парка, на 20-метровом холме, над которым возвышается ещё на 55 метров при 17 метрах диаметра. Иными словами — она действительно огромна и видна издалека:
И потрясающе долговечна — вот такой башню застали первопроходцы иранской целины в 1920-е годы:
Кей-Кавус — это мифический царь древнего Ирана, покоривший зловещий Туран. Вернее, покоряли тёмную сторону мира пехлеваны (богатыри), а он был для них тем же Красным Солнышком, что князь Владимир в русских былинах. И легко поверить, что это его наследие, но нет: башня построена в 1006 году как мавзолей Шамса аль-Маали ибн Кабуса ибн Вушмагира, четвёртого эмира Горгана из дейлемитской династии Зияридов, правившей здесь в 927-1080 годах под покровительством то соседей Баванд, то сородичей Буидов из Багдада, то таджиков Саманид из Бухары, то афганский тюрок Газневидов. Даже по меркам тех жестоких времён и краёв, Зияриды славились жестокостью, от которой порой плохело их собственным вельможам. Так по крайней мере историки объясняли, за что именно приближённые в 1012 году убили Кавуса. Мавзолей для себя он начал строить загодя, и хотя формально тогдашний Табаристан был обращён в ислам тотально и крепко, судя по всему был Кавус, знаток искусств и истории, кем-то вроде криптозороастрийца. Или просто зороастрийские традиции впитались в иранскую ментальность так плотно, что проявлялись тут и там и через полтысячи лет после обращения в Ислам — например, в Таджикистане я как-то показывал деревянный (!) мавзолей 10 века с типично зороастрийским узорами резьбы. Но тут — не мотивы искусства, а целый канон: мавзолей представляет собой полую башню с единственным потолочным окном, свет из которого по определённым датам падал на хрустальный гроб Кавуса, одиноко подвешенный под куполом на высоте 45 метров:
Вот оно, это оконце:
Мы же зайдём в дверь. Надписи на зороастрийском мавзолее славят не столько Аллаха, сколько раба Его: «Во имя Бога всемилостивого, всемилосердного. Это — высокий замок, принадлежащий эмиру, солнцу высоких качеств, эмиру, сына эмира, Кабуса, сыну Вушмгира: он велел построить его при своей жизни в 397 г. по лунному летосчислению и в 375 г. по солнечному летосчислению» — в данном случае имеются в виду общемусульманский и персидский календари, отличающиеся длиной года, но отсчёт ведущие от одной точки переселения Пророка из Мекки в Медину в «нашем» 622 году.
Кладка башни уходит ещё как минимум на 10 метров вглубь кургана. На первый взгляд внутри лишь маленькая комнатка:
Но посмотрев наверх — теряешь дар речи: «Халед-Наби на всё на это — и в небо по трубе!». Диаметр этой трубы — 10 метров:
А под внешним острым куполом скрыт сферический внутренний, и в нём едва заметно светит оконце. Хрустальный гроб, по словам хронистов, висел здесь ещё в 16 веке, или по крайней мере жива была память о нём. Пожалуй, более впечатляющую гробницу себе построил в мировой истории разве что Цин Шихуанди, чей золотой саркофаг плавал в озере ртути…
В исламском зодчестве Башня Кавуса появляется буквально из ниоткуда, и хотя «потомков» она оставила много, масштаб и сложность их шли только на убыль — следующая башня Радкана, построенная в 1016 году для Абу Джафара Мохаммада бин Вандаряна из династии Бавандид (тоже в Голестане) высотой всего 35 метров и пропорций куда как менее изящных. Дальнейшие постройки были и того меньше — как например уже нам знакомые три мавзолея в Сари. Сам купол Кавусовой башни напоминает армянские храмы, да и общее качество работы намекает на армян — в те времена лучших строителей мира. Вот только строить армяне предпочитали не из кирпича, а из камня, так что натурально есть соблазн заподозрить инопланетян. От Башни Кавуса подобные мавзолеи распространялись в две стороны, но только сельджуки на западе взяли в основном общую форму, а Хорезм на севере позаиствовал острые шатровые купола для приземистых среднеазиатских мавзолеев с их огромными арками. Из разгромленного монголами Хорезма, однако, это зодество попало в Золотую Орду (образец), а из Орды, по одной из гипотез — на Русь, где и живёт по сей день в камне и в дереве. Шатровые храмы же не могли не видеть с детства такие личности, как Константин Циолковский или Сергей Королёв, а научные прорывы 19-20 столетий позволили выводить за пределы грешной Земли не только душу человека, но даже и тело в скафандре. Описав причудливую кривую, наследство Кавуса вернулось в Среднюю Азию — на Байконур, откуда прямой путь к фаравахару...
Самое ёмкое слово для Башни Кавуса — абсолютность:
Длинная улица километров через 5 упрётся в городище — судя по всему, как и многие глиняные городища Средней Азии, огромное и зрелищное. Там стоял древний Горган, а башня Кавуса венчала его кладбище. В доме напротив же стоит группка туркменских юрт с их плоскими куполами и камышовыми циновками поверх войлока:
Несмотря на близость Хорезма (туркмены даже в Хиве были основной военной силой), в Мазендеран практически не проникла деревянная резьба. Вот всё, что я тут обнаружил:
Здание за юртами, однако, ни что иное, как музей туркменского ковра. Собственно, в Голестане встречаются две Ковровые Сверхдержавы — Персия и Туркмения. Персидские ковры, к коим принадлежат и азербайджанские — бренд мирового уровня, но изобрели ковёр судя по всему именно в каракумских песках — поскольку именно ковром было удобнее всего утеплять и украшать переносное жилище кочевника. Древнейший в мире сохранившийся ковёр из Пазырыкского кургана на Алтае был изготовлен 2500 лет назад где-то между Туркменией и Арменией, а в одном из туркменских могильников советские археологи нашли инструменты ковродела возрастом в 3500 лет. Инструменты, вместе с ингредиентами природных красителей, встречают и в музее, который открыла мне, минут 10 поискав ключи, молодая, очень обаятельная и отлично говорившая по-английски туркменка:
Музей совсем небольшой, буквально пара десятков ковров от 19 века до наших дней, а в основном сделанных в 1920-60-е годы. Печать времени, впрочем, никак не ощущается, а строгие, выверенные, геометричные туркменские орнаменты ни за что не спутать с витиеватой, мудрёной и криволинейной экспрессией персидских ковров:
Ковровыми лавками в Иране никого не удивишь — их тут в любом крупном городе (из виденных — кроме Решта) немеряно, и Гумбади-Кавус ничем принципиально не отличается от Горгана или Сари. Но всё же… вот целая гирлянда ковров на заборе:
До Халед-Наби путь предстоял неблизкий, по прямой 70 километров в одну сторону, а со всеми круголями может и сотня. И вот попробуйте угадать (ответ в конце поста), за какую сумму я туда поехал!
Горган-река, по-среднеазиатски широкая и мелкая, обводит северные окраины Гумбади-Кавуса, но этим путём мы возвращались. За рекой (кадр снят в другом месте) виден Искандеров вал, который строили, впрочем, не потомки Александра Македоскного, а следующие хозяева Персии — парфяне. Гиркания тогда была частью Турана, но одно из парфянских племён, впоследствии ставших Великих домами Парфии, происходило отсюда. И вот в 3-4 веках парфяне и сменившие их Сасаниды возвели вдоль Горган-реки 194-километровую стену о 40 фортах и 30 тысячах солдат гарнизона. Теперь Искандеров вал среди полей похож на Большую Засечную черту России, и в общем идентичен ей по сути — там северная граница Великой Степи, а тут — южная…
Но «туда» мы ехали в основном к югу от этой границы, по полям иранской поднятой целины:
Где комбайны паркуются у домов:
И составляют немалую часть трафика:
Собственно, агромеханизация была одним из краеугольных камней Белой революции, и надо заметить, она удалась — ни разу за всю поездку по Ирану я не видел гужевого транспорта или плуга. Но центром сельскохозяйственных реформ был именно Голестан — само название этой выделенной в 1997 году провинции не случайно значит «Цветущий край». В теории здешнее крестьянство в 1970-х годах было самым богатым в Иране, а на практике целинный проект в стране третьего мира обернулся появлением гигантских латифундий, которыми владели приближённые шаха и сам шах. После Исламской революции они бежали, а в подбрюшье СССР без всякого его участия начал воплощаться лозунг «земля — крестьянам»: власть здесь в 1979 году взяла в своих руки Центральная организация крестьянских советов, объединившая около 40 туркменских деревень. Их поддерживали курды из Демократической партии Курдистана и фидаи (повстанцы-революционеры)… но лишь до тех пор, пока земельный вопрос не перешёл в религиозно-этническую плоскость. СССР не прислал комиссаров, поэтому за идеологию ЦОКСа отвечали суннитские муллы, совсем недовольные победой шиитских аятолл в Тегеране. Туркмены требовали статус автономии с центром в Гумбади-Кавусе, и хотя до полноценной войны дело не дошло, правительственные войска силой подавляли сопротивление ЦОКСа до 1982 года.
И в общем облик здешних городков какой-то чуть более советский, а от исписанных автобусных остановок на сельских дорогах и вовсе веет чем-то не в меру родным.
Но вот за Гурган-рекой пейзаж начинает меняться:
Словно мерцают, сменяя друг друга, поля Голестана…
… и бедленды Туркменсахры:
Пожалуй, самая красивая степь, которую я только видел, а одинокая сопка посреди её складок — это и есть наша цель:
Само собой, тут уже в Конституционную революцию было неспокойно — хотя туркмены яростно сопротивлялись «белым волкам» во время покорения Туркестана, к началу ХХ века всё же было ясно, что завоёванные белым царём кочевники живут гораздо достойнее своих соплеменников под властью шаха. В 1909 году Россия ввела сюда войска — на 2 года раньше, чем в остальную Персию, и явно с расчётом остаться в Туркменсахре всерьёз и надолго, превратив её в какой-нибудь Горганский уезд Закаспийской области. В 1912-14 году здесь было основано 13 русских сёл (жаль, я не знаю их названий), да и туркмены из-за Атрека активно возвращались на дедовские зимние кочевья. В 1917 году Временное правительство объявило о создании Туркменской автономной области — формально ещё в Персии, но уже под русским управлением. Всё это замышлялось как подобие «маленькой победоносной» войны для Керенского, так что и увенчайся проект успехом — называлась бы деревенька на фото Керенское или Милюковка. Но маленькую победносную войну затмила проигранная большая, и провозглашённый проект вскоре забыли — по-видимому, навсегда. В 1920-х годах в этих складках местности прятались уже басмачи из отрядов Энвера-паши — турецкоподданного, одного из организаторов геноцида армян, в Гражданскую войну пытавшегося поджечь Туркестан идеями пантюркизма. Воевал он, что интересно, в основном на другом конце Средней Азии — в нынешнем Тажикистане. Ну а в 1924 году Туркменсахру охватило крупнейшее уже антииранское восстание туркмен, которое однако Советский Союз, с таким трудом окончивший Гражданскую войну, поддержать не решился, и разве что беженцев принял у себя.
Теперь в этих складках местности — колоритнейшего вида деревни, облик которой заставил меня вспомнить Афганистан по ту сторону Пянджа. В одной из деревень нам наперерез бежала с холма девочка лет 10 и отчаянно махала рукой — наверное, ловила попутку, возвращаясь из школы. И я хотел притормозить, да слова подбирал слишком долго…
Одинокая сопка же становилась ближе, и сквозь складки степи порой мелькали венчающие её мавзолеи:
Почти что по спирали мы заехали наверх, и за вершиной игры обнаружилась парковка с чередой лавок:
Долговязый водитель даже не стал назначать мне время возвращения — в лавках сидели его друзья, а уехать, не заплатив, мне явно было не на чем:
Одинокая гора, окружённая похожим на штормовое море бедлендом, у кочевников просто не могла не стать святыней, так что не стоит удивляться, что на вершине её стоят в ряд три мавзолея. Имён тех, кто покоится в них, я не знаю, да и к тому же слышал, что персы и тюрки называют их по-разному. Я слишком хорошо знаю Среднюю Азию, чтобы придавать значение конкретным именам и легендам: скорее всего эти места до мусульман чтили зороастрийцы, до зороастрийцев — язычники, а до язычников и вовсе первобытные люди, высматривавшие отсюда антилоп. Сам Халед-Наби считается христианским пророком, пришедшим в 6 веке из Йемена возвестить скорый приход Мухаммеда — как те 4 еврея из казвинской мечети, в конце прошлой эры возвещавшие о приходе Христа.
Гора не только высока, но и весьма мудрёна:
С мавзолеями соседствует мегалит:
Трава кишит мелкой живностью, включая не попавших в кадр, и возможно ядовитых змей:
А с горы открывается один из красивейших видов, которые мне только случалось наблюдать:
Лишь на фотографиях, снятых ультразумом, я смог различить сёла в складках бедлендов — может быть, из тех 13 основанных русскими поселенцами:
Но Туркмению вряд ли видать — до границы отсюда порядка 30 километров. Более вероятно, что я видел её с другой стороны — с «башни молчания» Чильпык в степи Хорезма:
Badland — он «bad» только с точки зрения земледелия. Для скотоводства же всё это прекрасные луга с изумрудной травой на склонах:
А вот расщелина в земле наводит на странные мысли в связи с тем, что мы увидим дальше:
Обустроенная тропа ведёт от парковки и мавзолеев по южной стороне сопки, с которой не открывается столь феерических видов:
Впереди — очень странное кладбище:
Первая же стела которого как бы говорила, что я пришёл по известному адресу:
Да, некрополь Халед-Наби — это лес каменных причиндалов метрах до трёх длиной:
Ну, по крайней мере наука утверждает, что это половые органы, и любой перс знает, что здесь его ждёт «кир» («царя царей» на самом деле звали Куруш, а «кир» — это слово из трёх букв на фарси). Я, впрочем, позволю себе усомниться в этой гипотезе — зачем бы на половых органах были кольца?!
Из земли торчат ещё и «сердечки». Может быть, это «кос», то есть женские половые органы, а вернее — их внутренняя часть:
А в общем не берусь это всё интерпретировать. Обратите внимание на цвет земли — такой белый грунт в Мазендеране считался священным, и ближе к Бендер-Туркмену в горах есть другой знаменитый некрополь Сефид-Чах (Белое кладбище). Известно, что древнейшим останкам Халед-Наби около 1400 лет, а стелы в основном средневековые, и покоятся под ними туркмены. Известно и то, что в самом Туркменистане, как и где-либо в Средней Азии, подобных некрополей нет:
Вид с кладбища на вершину сопки:
Туристы из других останов же, заходя в Халед-Наби, сами ржут ахалтекинскими скакунами, и в речи их частенько мелькает слово «кир». Генитальные слова на фарси в своё время сыграли злую шутку с «Росатомом», которому пришлось экстренно отзывать из командировки в Бушер сотрудника Киракосова.
А в общем хорошо тут, в этой самой красивой степи, что я видел. Теперь найти бы ключ от Туркменистана… Сторож некрополя на входе продал мне билет за какую-то символическую сумму, а на выходе — напоил чаем. Долговязый шофёр отвёз меня туда, где подобрал, и за 5-часовой вояж на добрых 200 километров в обе стороны взял с меня 1 300 000 риалов — по-нашему говоря, 600 рублей, что дешевле рейсового автобуса во многих регионах. По пути на автостанцию меня пару раз вылавливали желающие пообщаться туркмены, поили чаем, и объясняли, что уважают Россию и Путина. В савари до Горгана рядом сидела женщина в чадре, на любое движение косившаяся в мою сторону. Я старался её не смущать, но в какой-то момент мы разговорились — и вот «закрепощённая женщина востока» свободно общалась со мной на отличном английском, а была ехавшей с работы преподавательницей вуза.
В Москве ко мне в гости приезжали две девушки из Ирана, туристки Шейда и Рожан, изучавшие физику в тегеранском Технологическом университете имени Амира-Кебира и в зное персидского лета своей первой заграницей выбравшие Москву и Петербург. Красивые, ухоженные, звонкоголосые и безупречно владеющие английским, у меня они, впрочем, быстро заскучали и предпочли переселиться в хостел.
Я планировал осенью снова отправиться в Иран между Арменией и Восточной Турцией, и по теме Русской Персии проехать Джульфа-Тебризскую железную дорогу, поискать следы отечества в Тебризе, проведать остатки духовной миссии в Урмии, ну и в Тегеране кое-что добить. Однако в первую очередь на второй раз меня интересовали Древности — закоулки Йезда, мечети, дворцы и армянские храмы Исфахана, руины и гробницы Персиполиса, эламский зиккурат вблизи библейских Суз, португальский форт на тропическом острове Ормуз…
Но мне отказали в визе, хотя я подавался на неё точно так же, как и в прошлый раз. В качестве причины отказа я получил предложение «обратитесь к туроператору»… и понял, что не так-то сильно этого хочу. Русскую Персию я увидел, Классичекий Иран сам не открыл мне двери, да и заводить с ним такой же роман, как с любой из постсоветских стран — это проект лет на 10-15.
Так что пока с Ираном всё.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
